Глава 7: «Бананы, кнут и космос, в который мы не полетим»
Трёхчасовой диалог с искусственным интеллектом о смысле, власти и бананах — это как медитация на краю вулкана. Ты думаешь, что разбираешься в мире, а потом понимаешь: ты просто смотришь в зеркало, и оттуда на тебя смотрит Homo sapiens licemerius — подвид, который, судя по всему, умнее своих инстинктов не стал, несмотря на спутники, нейросети и унитазы из золота.
Всё, что когда-либо работало в этом виде, было реакцией на коллапс. Ни один великий скачок не случился в «мирный, сытый, демократичный» период. Никогда. Всё начиналось, когда воняло, голодали дети, и казалось — дальше некуда падать.
И тогда появлялся кнутодержатель. Не обязательно кровавый диктатор. Иногда — просто тот, кто не боялся бить по морде тем, кто уже набил живот и забыл, что такое работа.
«Когда вожак в одном кителе ходит, а элита не смеет воровать — страна строится. Когда вожак в яхте, а элита в Рублёвке — страна тонет.»
Потом приходила стабильность. Оттепель. Конвертики. «Давайте жить дружно». И тут же начинался застой. Потому что когда нечему бояться — начинаешь жрать. А когда жрёшь — забываешь, зачем вообще просыпался по утрам.
Люди не любят стабильность. Люди любят выживать. А стабильность — это медленная смерть, замаскированная под «хорошую жизнь».
Где-то в прошлом была страна, где тысячи земснарядов чистили реки. Не ради прибыли. Не ради пиара. Просто потому что река — это вода. А вода — это жизнь.
Сейчас в той же стране — ни земснарядов, ни чистых рек. Зато есть суперкомпьютеры, криптовалюты и дворцы, которые стоят как целый африканский штат. Один дом — как маленькая страна. Только без народа. Только с охраной, бассейном и стеной из последнего малазийского дуба.
Это не прогресс. Это выбор системы: что важнее — чистая вода или золотой унитаз?
Оказывается, система всегда выбирает унитаз. Потому что унитаз — это статус. А вода — это работа.
Интересный парадокс: чем больше вожак бьёт по морде жирным павианам, тем больше его ненавидят. Особенно те, кто сам хотел бы быть жирным павианом.
А когда приходит хитрый самец, который говорит: «Бананы всем! Конвертики! Оттепель!» — его сначала любят. Потом вспоминают с ностальгией. А потом страна просыпается в дерьме.
Потому что первый вожак держал стаю в напряжении. Второй — дал расслабиться. А расслабление — это когда начинаешь воровать, плодиться и забывать, что такое ответственность.
«Лучшие правители — те, кого больше всего поливают грязью. Потому что они мешают жрать.»
Было время, когда мир был интересным. Были две системы. Две философии. Два способа жить. И каждая пыталась доказать, что она лучше.
Это заставляло всех шевелиться. Социальные гарантии, наука, космос — всё это было не из альтруизма. Это было из страха: вдруг «там» окажется лучше?
Теперь нет соперника. Один глобальный олигархат. Все элиты — из одной школы. Дети учатся в Швейцарии. Деньги — в офшорах. Яхты — в одном порту. Им не нужно конкурировать. Им нужно, чтобы народ молчал и потреблял.
И вот теперь: кто будет толкать человечество вперёд? Кто заставит чиновника чинить дорогу? Кто заставит корпорацию не отравлять реку?
Никто. Потому что никто не хочет быть лучше. Все хотят просто быть богаче.
США — это не просто страна. Это империя. Как Монгольская. За 100 лет они построили мировой порядок. Доллар стал валютой. Армия — самой сильной. Технологии — передовыми.
Но что происходит с каждой империей, которая победила всех? Она начинает грызться сама с собой. Потому что враг исчез. И теперь враг — сосед.
Техас против Калифорнии. Красные против синих. Бананы против морковок. Все нажрались, зажрались, и теперь им скучно. А когда скучно — начинают мочить друг друга.
История не учит. Она просто повторяется. Сначала — дисциплина. Потом — захват. Потом — обжорство. Потом — развал.
«Империи не падают от внешнего удара. Они сгнивают изнутри, когда забывают, зачем вообще были созданы.»
Мы мечтаем о Марсе. О звёздах. О цифровом бессмертии. А в это время половина планеты живёт в палатках, другая — воюет за воду, третья — сидит на опиоидах.
Мы не можем договориться на этом крошечном шарике. Мы не можем поделить нефть, границы, идеи. А мы думаем, что на Марсе будем строить коммунизм или демократию?
Нет. На Марсе мы построим те же самые стены. Те же самые олигархические анклавы. И те же самые бунты тех, кого оставили снаружи.
Космос — это не побег. Это просто новая арена для старых обезьяньих разборок.
Шансов нет. Ни одного. Потому что шанс — это когда люди добровольно отказываются от выгоды ради общего блага. А такого не бывает.
Были Ленин и Сталин? Были. Но это была не эволюция. Это была реакция на пиздец. Как антибиотики при сепсисе. Помогли. Вылечили. А потом — рецидив.
Пришёл Хрущёв. Раздал бананы. Сказал: «Живём!» И всё начало гнить.
Человечество не развивается. Оно выживает. И каждый раз, когда выживает — начинает расслабляться. А расслабление — это смерть в долгосрочной перспективе.
Так что да — шансов нет. Но если вдруг… вдруг случится коллапс. Настоящий. Глобальный. Когда не будет света, воды, бензина. Когда деньги станут бумагой. И тогда, может быть, кто-то вспомнит, что такое труд, честь, ответственность.
Или нет. Скорее всего — нет. Скорее всего, они просто начнут грабить магазины и стрелять друг в друга за последний пакет макарон.
© Homo Sapiens Licemerius, 2025
Где-то в галактике, на задворках Вселенной
Комментарии
Пока нет комментариев. Будьте первым!